Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

— Ваш отец умер от сердечного приступа, — вздохнул Джон, — так что лучше — быть осторожнее. А с Санкт-Петербургом, — он усмехнулся и закинул руки за голову, — мой дед рассказывал. Он же сопровождал царя Петра, когда тот приехал в Англию. Петр ему предлагал бросить все и отправиться к нему на службу, говорил, что в новой России ему нужны умные люди.

— Императрица Екатерина говорит то же самое, — раздался с порога мягкий голос Джованни. Он прошел к креслу, и, ласково поцеловал жену в высокий лоб: "Ну вот, все отнес в типографию, через две недели увидим".

— Маленького раньше, — нежно улыбнулась Констанца. "Или маленькую".

— Кого хотите-то? — внезапно спросил Джон.

Джованни подвинул даже не открывшего глаз кота. Взяв бархатную скамеечку, он присел у ног жены: "Я девочку, а она — мальчика. Не всем же так везет, как тебе — чтобы и девочка, и мальчик сразу. Прости, — он спохватился, увидев укоризненные глаза Констанцы, — не подумал.

— Одиннадцать лет прошло, — вздохнул Джон, — с тех пор, как Элизабет умерла. Ничего, — он махнул рукой, — я привык.

— Тебе жениться надо, — сказала Констанца, потянувшись, положив руку на темные, волнистые волосы мужа, гладя его по голове. "Вот мы женились, а кто, — она лукаво усмехнулась, — мог бы подумать?".

— Мне бы детей вырастить, — Джон налил себе еще кофе, — какая женитьба. Он посмотрел на Джованни, который, взяв руку жены, ласково перебирал ее пальцы: "Ничего. Они, конечно, еще дети — ему двадцать один всего лишь, но на рожон лезть не будут. Этот мистер Эйлер, в тамошней Академии Наук, очень ценит их работу. Будут спокойно преподавать, растить детей, ну и посылать донесения. Все будет хорошо".

— А книга-то как называется, это ведь ваша вторая уже? — спросил он.

— Использование уравнений Эйлера-Лагранжа в поисках экстремума, с некоторыми размышлениями о развитии вариационного исчисления, — отчеканила Констанца: "В Санкт-Петербурге я вплотную займусь теоретической механикой, и практической — тоже. Просто стыд, что никто не подхватил идею месье Бернулли о гребном винте. Ты ведь читал его "Гидродинамику", Джон?

Тот усмехнулся и передал Джованни чашку с кофе: "Разумеется. Более того, я перед отъездом сюда встречался с мистером Уаттом. Он сейчас работает над паровой машиной двойного действия, и говорил мне о винтовой тяге для кораблей".

— Сила пара и сила винта покорят океаны, — мечтательно заметила Констанца. "Джованни занимается проектом воздушного шара, он тебе покажет".

— А если Уатт тебя опередит? — вдруг спросил Джон. "Ну, с винтом".

Джованни отпил кофе и поцеловал руку жены: "Это же не состязания на арене во времена древнего Рима, Джон. Это наука, какая разница, кто будет первым? Важно, чтобы наша работа приносила пользу людям".

— Ну, в России, — подумал Джон, откинувшись на спинку кресла, — вашу работу точно не оценят. Оно и славно. Царь Петр, конечно, оценил бы, да он такой был один. Екатерина больше интересуется литературой, хотя деньги ученым платит исправно, конечно. Умная женщина, дальновидная, как это мне отец говорил — чем беднее семья немецкого герцога, тем лучшие из нее выходят правители. Как раз из такой семьи мы невесту нашему королю и подобрали — и вот, девятый ребенок уже родился, — Джон почувствовал, что улыбается: "Ну, давайте займемся нашими петербургскими знакомцами, я тут целое досье для вас привез".

Констанца скинула чепец. Взяв гребень слоновой кости, девушка открыла рот. "Это третья, — сказал Джованни, дав ей проглотить ложку темной настойки, — Иосиф велел — три раза в день, после еды. И не ходи больше никуда, пожалуйста, я с тобой буду гулять в саду. Все же зима, скользко на улице".

Он подвинул кота. Устроившись рядом с женой на кровати, положив ее голову к себе на плечо, Джованни рассмеялся: "Питер с Джоном пошли в какую-то рыбацкую таверну. Его светлость говорит, что там — лучшее пиво в Голландии".

Кот мяукнул, и, перекатившись по меховому одеялу — устроился поближе к большому животу женщины. "Уже не толкается, — тихо сказала Констанца, — значит, скоро. А Питер отсюда — прямо в Индию, когда теперь увидимся?"

— Сейчас новый век, — Джованни все гладил рыжие, распущенные волосы, — уверяю тебя, он и до Санкт-Петербурга доедет, твой брат. Он же говорил, что хочет заняться тамошним рынком, особенно мехами.

Констанца посмотрела в темные глаза мужа и вздохнула.

— Болит что-то? — озабоченно спросил Джованни.

— Нет, — девушка потянулась и рассмеялась, — и правда ведь, кто бы мог подумать, что мы поженимся?

— Уж точно не я, — усмехнулся муж. Задув свечу в серебряном канделябре, он поцеловал ее в губы: "Спи, пожалуйста. Завтрак я сам сделаю, и тебе принесу, в постель".

Он лежал, слушая ее спокойное дыхание, сопение кота, что устроился у них в ногах, и, улыбнувшись, сказал себе: "И, правда, никто".

Летнее солнце заливало простые, не прикрытые ковром, деревянные половицы. Джованни присел на подоконник и посмотрел на собор Святого Павла — серый мрамор сиял в голубом, жарком свете июльского дня.

— Красиво, — подумал Джованни. "Соскучился я по Лондону, все-таки. Как это папа говорил, когда меня в Италию послали: "Побудешь там год, и поверь — захочется обратно. Хоть мы когда-то и были итальянцами, но вот уже какое поколение рождаемся на английской земле".

— Мне очень жаль, — услышал он голос Джона и вздохнул: "Я хотя бы застал папу в живых. Ты же знаешь, у него эта опухоль давно была, еще, когда я уезжал. Он не страдал, просто угас, и все".

— Там, в Мейденхеде, его похоронил, рядом с матерью твоей? — Джон поднялся и положил ему руку на плечо.

— Да, там же все наши лежат, — юноша пригладил чуть растрепанные, темные волосы. "Наши и Кроу, ваши-то в Оксфордшире. Ну, так что сведения? — он указал на бумаги, что были аккуратно разложены стопками по столу.

— Отличные, просто отличные, уважаемый магистр математики, — Джон поднял бровь. "Как я понимаю, тебя склоняли принять постриг, у иезуитов?"

— Семейная традиция, — Джованни расхохотался, показав крепкие, белые зубы. "Меня к чему только не склоняли, дорогой мистер Джон. Вот, — он отстегнул от лацкана серого сюртука золотую булавку с циркулем и наугольником, — я теперь полноправный член Великой Ложи Франции, как ты и просил. В Париже прошел обряд посвящения".

— Это очень, очень кстати, — пробормотал Джон, рассматривая булавку. "Меня тоже — приглашали. Тут у нас, в Лондоне, но, как ты понимаешь, официально я туда вступить не могу. Тем более — неофициально, там много знакомых подвизается, узнают".

— А с чего ты вдруг заинтересовался вольными каменщиками? — рассмеялся Джованни. "Они уже триста лет, как существуют, тихие, мирные люди".